Вы не верите мне? А ведь если бы эволюция занималась прогрессом жизни,
а не кода, орел был бы уже фотолетом, а вовсе не механически трепыхающимся
планером, и живое бы не ползало, не передвигалось бы на конечностях, не
пожирало бы живое, но через добытую независимость вышло бы за пределы
водоросли и за пределы планеты. Вы, однако, из глубин своего невежества
усмотрели прогресс именно в том, что прасовершенство было утрачено,
потеряно по пути ввысь - пути усложнения, но не прогресса. Вы уже умеете
сами соперничать с эволюцией, но только в области ее позднейших творений -
конструируя оптические, тепловые, акустические, чувствительные датчики,
подражая механизмам передвижения, легким, сердцу, почкам. Но где вам до
овладения фотосинтезом или, что еще труднее, техникой созидающего языка!
Вы имитируете глупости, произнесенные на этом языке, - неужто вам это ни о
чем не говорит?
Этот язык-конструктор, недосягаемый в своих возможностях, стал не
только приводимым в движение ошибками мотором эволюции, но и ее западней.
Почему вначале она произнесла молекулярно гениальные слова, обращающие
с высоким мастерством и лаконизмом свет в плоть, а затем, растрачивая
первородное мастерство, впала в детский лепет, в неразбериху все более
длинных, все более запутанных хромосомных фраз? Почему от блестящих
решений, черпающих силу и жизненное знание из звезды, от решений, в
которых каждый атом был на учете, каждый процесс был квантово выстроенным,
опустилась она до решений низкопробных, каких попало, до простых
механизмов, до этих всевозможных рычагов, блоков, наклонных плоскостей,
какими являются суставы и остовы? Почему основу позвоночных составляет
_механически_ укрепленный стержень, а не сфокусированные силовые поля,
почему с уровня атомной физики скатилась она в технологию вашего
средневековья? Почему столько усилий вложила она в строительство мехов,
насосов, педалей, перистальтических транспортеров, иными словами, легких,
сердца, кишок, детородного пресса, пищемешалок, вытеснив квантовый обмен
на задворки и заменив его жалкой гидравликой кровообращения? Почему,
по-прежнему гениальная на молекулярном уровне, она в каждом большем
масштабе халтурила, пока не заблудилась в организмах, которые со всем
богатством своей регуляционной динамики умирают от закупорки одной
артериальной трубки, которые в отдельном бытии, ничтожном по сравнению с
временем существования строительных наук, соскальзывают из колеи
равновесия, называемого здоровьем, в трясину десятков тысяч недомоганий,
каких не знает водоросль?
В каждом поколении демон Максвелла, властелин атомов - код вновь и
вновь занимается конструированием всех этих анахронических деталей
организма, в зародыше уже несуразных, всей этой рухляди. И в любой системе
поистине великолепной бывает каждая интродукция - эмбриогенез - этот
сконцентрированный в цели взрыв, в котором каждый ген, как музыкальный
тон, разряжает в молекулярных аккордах свою творческую мощь, и воистину
такое мастерство могло бы лучше служить Делу! Когда же из этой разбуженной
оплодотворением партитуры атомов возникает бесспорное богатство, которое
порождает нищету - такое развитие, прекрасное в своем ходе, тем глупее,
чем ближе к концу! И то, что было гениально написано, деградирует в зрелом
организме, который вы назвали высшим и который является слепленным на
скорую руку соединением процессов, скрепленным ненадежным гордиевым узлом.
Здесь, в этом организме, в каждой его клеточке - только бы взятой
отдельно! - с продвечной точностью развивается древнее наследие,
привносится в жизнь гармония атомов, здесь даже каждая биологическая ткань
еще почти что совершенна, если только рассматривать ее отдельно. Но каким
же молохом технического старья являются эти элементы, вцепившиеся друг в
друга, столь же поддерживающие себя, сколь и обременяющие, ибо сложность -
это одновременно и опора, и балласт; ибо союзничество обращается здесь
враждебностью; ибо эти системы расшатываются, пока не распадутся в
результате аритмичной порчи и отравления; ибо эта сложность, называемая
прогрессом, рушится, побежденная сама собой. Только собой и ничем более!
По вашим меркам, здесь сам собой напрашивается образ трагедии - как
если бы Эволюция, идя на штурм все более значительных и поэтому все более
трудных заданий, в каждом из них сдавалась, падала и умирала в образе
того, что она создала. Чем более смелыми были намерения и планы, тем ниже
она падала, поэтому вы наверняка думаете о неумолимой Немезиде, о Мойре
[Мойры - в древнегреческой мифологии богини судьбы, дочери Зевса и Фемиды]
- и я должен высвободить вас из-под власти этой нелепицы.
Поистине каждый эмбриогенетический размах, атомный взлет порядка
переходит в коллапс, но не Космос так решил, не он наделил материю такою
судьбой. Объяснение этому тривиальное, а не возвышенное, ибо потенциальное
совершенство мастерства в данном случае играет на руку халатности, и
потому конец - делу не венец, но гибель.
Миллиарды руин за миллионы столетий - и все это несмотря на
усовершенствования, вопреки работе выделенных окружающей средой "приемных
комиссий", вопреки возобновляемым попыткам, отборам - а сами вы не видите
причины тому? Я честно пытался найти оправдание вашей слепоте, но неужели
вы действительно не понимаете, насколько здесь созидатель совершеннее
созидаемого и как он попусту растрачивает всю свою мощь? Это так, как если
бы с помощью гениальных методов технологии, при содействии молниеносно
действующих компьютеров воздвигались здания, начинающие крениться сразу же
после того, как будут убраны строительные леса, - не здания, жалкие
времянки! Это так, как если бы из интегральных схем конструировать
тамтамы, биллионы микроэлементов склеивать в палицы, из световодов плести
канаты - неужели вы не видите, как в каждом дюйма плоти высокий порядок
нисходит в низкий, как там над великолепной микроархитектоникой глумится
простецкая и грубая макроархитектоника? Причина? Но вы ее знаете: СМЫСЛ
СРЕДСТВА ПЕРЕДАЧИ ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ.
Ответ содержится в этих словах, но вы еще не дошли до их глубокого
смысла. Что бы ни являлось организмом, оно должно служить передаче кода, и
ничему более. Именно поэтому _исключительно_ на этой задаче
сосредоточиваются отбор и селекция - им нет дела до какой-то идеи
"прогресса"! Я использовал неудачное сравнение, ибо организмы не являются
постройками, но именно и только строительными лесами, стало быть, всякая
временность является свойственным им состоянием, ибо большего и не
требуется. Передай код дальше, и ты будешь жить мгновенно. Как это
произошло? Почему столь блестящим был старт? Только один-единственный раз
- на заре истории - Эволюция стояла перед требованиями, соизмеримыми с ее
наивысшими возможностями. Она должна была преодолеть эти гигантские
трудности и решить задачу сразу и до конца либо же признать свое
поражение. Ибо на мертвой Земле высасывание жизни из звезды и квантовый
обмен веществ были необходимы. И дело не в том, что энергия звезды -
лучистая энергия - труднее всего усваивается коллоидным раствором. Все или
ничего; в то время не было ничего другого, на чем можно было бы пастись!
Запаса органических соединений, сумевших сплестись друг с другом в живое,
хватило как раз на это и только на это - звезда сразу же стала следующей
задачей. А дальше единственной защитой перед атаками хаоса, нитью,
натянутой над пропастью энтропии, мог быть только надежнейший передатчик
порядка - посему появился код. Благодаря чуду? Как бы не так! Благодаря
мудрости Природы? Но это такая же мудрость, как и та, о которой я уже
говорил, когда большое стадо крыс попадает в лабиринт. Каким бы он ни был
запутанным, какая-то крыса обязательно достигнет выхода; именно так
биогенез дошел до кода - по закону больших чисел, согласно эргодической
гипотезе. Значит, слепая судьба? И этого нельзя сказать, ибо возник не
единовременный, замкнутый в себе рецепт, но зародыш _языка_.
Это означает, что из склеивания молекул друг с другом возникли такие
соединения, которые называются предложениями, то есть они принадлежат к
бесконечному пространству комбинаторных путей, и это пространство - как
чистая потенция, как виртуальность, как артикуляционная область, как
множество правил спряжения и склонения - является их владением. Не менее,
но и не более того, но представляется это как гигантское множество
возможностей, а не как автоматика осуществлений. Ибо и на этом языке, на
котором вы говорите, можно произнести как мудрое, так и глупость, можно
отразить мир, а можно - путаницу в мозгу говорящего. В языке возможна
весьма сложная по своей структуре тарабарщина!
Именно так - я возвращаюсь к этому - ввиду огромного числа исходных
задач возникли два столь же огромных множества, представляющие их решение.
Однако то была вынужденная, а посему лишь минутная гениальность! Она
оказалась растраченной впустую.
Сложность высших организмов... как же вы ее почитаете! И действительно,
хромосомы пресмыкающегося или млекопитающего, растянутые в нить, в тысячу
раз длиннее такой же нити у амебы, простейшего, водоросли. Но чем,
собственно, обернулись такие излишки, скопленные в эпохах? Двойной
усложненностью - эмбриогенеза, а также его результатов. Но прежде всего
эмбриогенеза, ибо развитие плода является такой же целенаправленной
траекторией во времени, как траектория пути в _пространстве_. И точно так
же, как малейшее смещение прицела привело бы к огромному отклонению от
цели, так и всякая расфокусировка этапов развития плода обрекла бы его на
безвременную погибель. Здесь и только здесь Эволюция поработала на славу.
Но здесь она трудилась под суровым контролем, определяемым целью -
поддерживанием кода, - отсюда и неослабное внимание и изобилие средств.
Именно потому Эволюция отдала генную нить эмбриогенезу, то есть не
_строению_ организмов, но их _построению_.
Сложность высших организмов - это не успех, не триумф, но западня, ибо
она втягивает их в суетную возню с пустячными проблемами и в то же время
отрезает путь к высоким возможностям; хотя бы к использованию в крупном
масштабе квантовых эффектов, к тому, чтобы впрячь фотоны в гармонию
организма, - всего и не перечислишь. Но эволюция опустилась, перейдя от
усложнения лишь к дальнейшему росту этого усложнения. Назад возврата не
было, ибо чем больше жалких методов, тем больше вмешивающихся уровней, а
тем самым и помех, а отсюда и новых осложнений следующего порядка.
Эволюция спасается только бегством вперед - в банальную изменчивость, в
обманчивое богатство форм - в обманчивое, ибо это лишь скопище плагиата и
компромиссов. Она жизни затрудняет жизнь, приводя через удобные
нововведения к тривиальным дилеммам. Отрицательный градиент не отвергает
ни усовершенствований, ни своеобразной эквилибристики действий, он
устанавливает лишь, что мускул хуже водоросли, а сердце хуже, чем мускул.
Наличие этого градиента попросту означает, что элементарные задачи жизни
нельзя решить намного лучше, чем это сделала уже Эволюция. Но решения
высших порядков она обошла, проползла под их возможностью и утратила их -
вот что это значит, и ничего более.
Означает ли это, что земным тварям просто не повезло? Что их уделом
стала особая фатальность, неудачное исключение из хорошего правила? Ничего
подобного. Язык Эволюции - как каждый язык! - совершенен в потенциях, но
ведь он был слеп. Он взял свое первое, гигантское, препятствие и с этой
высоты начал молоть чепуху, претерпевая упадок, забыв о полете метафор,
ибо был он языком низкосортности своих деяний. Почему же случилось так?
Этот язык действует артикуляциями, складывающимися на молекулярном дне
материи, то есть работает он снизу вверх, поэтому его фразы являются лишь
предложениями успеха. Увеличенные до размеров тел, эти предложения видами
организмов вступают в океан, а оттуда - на сушу. Сама же Природа сохраняет
нейтральность, ибо она - фильтр, который пропустит любую форму организмов,
способную передать код дальше. А произойдет ли это посредством капель или
гор мяса, ей до этого нет дела. Именно поэтому на этой оси - размеров тела
- и возник отрицательный градиент. Природа не стремится к какому-то там
прогрессу и потому пропускает код независимо от того, вскормлен ли он
энергией звезды или энергией навоза. Звезда и навоз - разумеется, речь
идет вовсе не об эстетическом сравнении источников, но о различии между
высшей энергией и связанной с ней универсальностью возможных ипостасей и
низшей энергией, уже начинающей переходить в тепловой хаос. И потому
причиной света, коим я мыслю, является не эстетика; вы были вынуждены, так
именно, вернуться к звезде.
Но, собственно, откуда гениальность там, на самом дне, где возникла
жизнь? Канон физики, а не канон трагедии, объясняет и это. Пока организмы
жили там, где их произнес язык Эволюции, и были минимальными, то есть
настолько малыми, что их внутренние органы представляли собой отдельные
гигантские молекулы, до тех пор они соблюдали высшую технологию -
квантовую, атомную, ибо НИКАКАЯ ДРУГАЯ не была ТАМ возможна! Отсутствие
альтернативы вынудило Природу пойти на эту гениальность: ведь в
фотосинтезе каждый отдельный квант должен, _обязан_ быть на счету. Большая
молекула, служащая внутренним органом, подвергшись подделке, убивала
организм; таким образом, жесткость критериев, но не изобретательность
выжала из пражизни такую прецизионность.
Но расстояние между составлением организма в нечто целое и его
испытанием на практике начало расти по мере того, как кодовые фразы
удлинялись и обрастали грудами мяса. Они выныривали из колыбели микромира
в макромир, становясь все более запутанными, наращивая это мясо первыми
попавшимися под руку методами, ибо Природа уже допускала - в большом
масштабе - эту бессвязную речь, ибо естественный отбор уже не был более
контролером атомной точности и квантового единства процессов. Таким
образом, в глубь животного царства проникла зараза эклектизма, поскольку
здесь годилось все, что передавало код дальше. И потому виды возникли
из-за блуждания ошибки.
Однако при этом еще сохраняли они крупицы первоначального
совершенства... Но артикуляция углублялась сама в себя, ибо
подготовительная фаза, фаза плода, росла за счет прецизионности организма;
и так разглагольствовал этот язык в мешанине путаницы, в порочном кругу:
чем продолжительнее эмбриогенез, тем он более запутан, чем более он
запутан, тем больше ему нужно стражей, а стало быть, тем длиннее кодовая
нить. А чем длиннее эта нить, тем больше в ней произошло необратимых
изменений.
Вы сами можете проверить то, что я вам сообщил, и когда вы смоделируете
этот процесс возникновения и упадка языка-созидателя, то, подведя итоги,
вам откроется, как баланс, миллиардный крах эволюционных усилий. Конечно,
иначе и не могло быть, но я не взял на себя роль защитника и не намерен
обращаться к смягчающим вину обстоятельствам. Однако вы должны учесть
также, что по вашим меркам, в масштабе ваших возможностей это вовсе не
упадок и не крах. Я говорил в самом начале, что продемонстрирую вопиющую
небрежность, которая для вас все еще продолжает оставаться недосягаемым
мастерством, но я измерил Эволюцию ее собственными мерками.
А Разум - разве это не ее произведение? Разве его возникновение не
противоречит отрицательному градиенту? Или же он лишь позднее преодоление
этого градиента?
Отнюдь, ибо возник он в безвыходной ситуации - ради неволи. Эволюция
стала непоспевающим корректором собственных огрехов, а потому и первым
изобретателем наместников, сатрапов, следствия, тирании, инспекции,
полицейского надзора - словом, всей этой государственной работы. Ибо для
ее выполнения был создан мозг, и вовсе не метафора все сказанное мною.
Так, значит, Разум - это гениальное изобретение? Я бы назвал его скорее
хитрой уловкой колониста-эксплуататора, у которого дистанционное правление
колониями тканей, организмами разваливалось, обращаясь в разгул анархии.
Гениальное изобретение? Да, если этим изобретением является наместник
власти, тщательно скрывающейся под его личиной от своих подданных. Слишком
уж сильно разбалтывался многоклеточный организм и распоясался бы до того,
что обратился в хаос, если бы не появился некий надзиратель, в _нем самом_
обосновавшийся, наместник, наушник, самодержец милостию кода - словом, в
ком была нужда, тот и возник. Так что же, этот надзиратель разумен? Как бы
не так! Нов, оригинален? Но ведь в любом простейшем действует
самоуправление связанных друг с другом молекул - оставалось лишь выделить
функцию управления и ввести "разделение труда".
Эволюция - это ленивая болтовня, упорствующая в своем плагиате, пока не
попадет в переделку. И только когда прижмет ее суровая необходимость, она
становится несколько гениальнее, но ровно настолько, сколько нужно, чтобы
решить задачу, и ни на волосок более. И вот тогда-то, рыская в поисках
молекул, она пустит в ход все их перетасовки всеми возможными способами.
Именно так и создала она наместника тканей, коль скоро их согласованность,
управляемая кодовым паролем, ослабла. Но был он всего лишь поверенным,
приводным ремнем, счетоводом, третейским судьей, конвоиром, следователем -
и прошли миллионы веков, прежде чем вышел он за пределы этих служб. Ибо он
появился внутри самих тел, как линза, собирающая воедино всю их сложность,
поскольку то, что зачало плоть, уже не могло ее сфокусировать. Поэтому он
принялся за свои государства-колонии, он - добросовестный надзиратель,
присутствующий во всех тканях в лице своих осведомителей, столь полезный,
что код благодаря ему мог плести свое дальше, возводя усложнение в еще
большую степень, раз уж она получила поддержку. Мозг же вторил коду,
поддакивал и прислуживал ему, заставляя организмы передавать его - код -
дальше. Раз уж он оказался таким сподручным пособником Эволюции - а ей
только того и нужно было, - то она знай брела дальше!
Независимый? Но ведь был он лазутчиком, владыкой, бессильным против
кода, его марионеткой, полномочным представителем, нарочным для
специальных поручений, но безумным, ибо был он создан для заданий, ему
неведомых. Ведь не кто иной, как код сделал его подневольным управляющим и
в этом безотчетном принуждении передал ему власть, не выясняя ее истинной
цели, - чего, впрочем, он и не мог сделать по причинам чисто техническим.
Хотя я и выражаюсь фигурально, но именно так, по-вассальному, складывались
взаимоотношения кода и мозга. Красиво бы получилось, если бы Эволюция
послушалась Ламарка и наделила мозг реформаторской привилегией
перестраивать организмы! Какой бы это был всеобщий разгром, ибо какими
самоусовершенствованиями мог снабдить своих владельцев мозг ящеров, или
Меровингов [Меровинги - первая франкская королевская династия (448-751
гг.)], или хотя бы ваш? Но он рос дальше, ибо такое разделение полномочий
оказалось выгодным: когда он служил передаточным устройством, он служил
коду - и поэтому развивался в условиях положительной обратной связи... И
по-прежнему слепец служил поводырем у хромого.
Однако продвижение вперед в пожалованной Эволюцией автономии
сосредоточилось в конце концов на истинном властелине, том слепце, что
является господином молекул, ибо дотоле он передавал свои функции, пока,
наконец, не сделал мозг таким искусным комбинатором, что возникла в нем
отголосная тень кода - язык. Если и существует в мире непостижимая тайна,
так в том именно, что выше некого порога непрерывность материи
превращается в код - язык нулевого порядка - и что на следующей ступени
этот процесс повторится как эхо - образованием этнического языка. Но это
не конец пути: эти обертоны систем, как эхо, ритмично поднимаются выше, но
распознать их в отдельных свойствах и собрать воедино можно только сверху
вниз и не иначе... но на эту увлекательную тему мы поговорим, быть может,
как-нибудь в другой раз.
Вашему освобождению, а точнее его антропогенетической прелюдии, помог
случай, ибо травоядные, живущие на деревьях четверорукие твари оказались в
лабиринте, где оттянуть гибель можно было лишь ценой проявленной особым
образом сообразительности, Этот лабиринт был выветрен суховеями, пропахан
ледниками, дождями размыт - и закрутило, и понесло их в этом водовороте
геологических эпох - от вегетарианства к плотоядности, а от нее - к охоте.
Надеюсь, вам ясно, что я здесь опускаю многочисленные детали.
Не думайте, будто я противоречу сказанному вначале, коль скоро назвал я
вас там изгоями эволюции, а здесь называю взбунтовавшимися рабами. Это две
стороны одного и того же жребия - вы бежали от неволи, а она вас
выпускала; эти противоположные образы сходятся в одном - а бездумности
обоих вариантов, ибо ни созидатель, ни созидаемое не ведали, что творят. И
только когда смотришь вспять, обнаруживается, что превратности вашей
судьбы заключены между этими двумя полюсами.
Но можно смотреть вспять еще дальше, и тогда оказывается, что
отрицательный градиент был создателем разума. И возникает вопрос; как же
тогда можно уничижать эволюцию измерением ее умелости? Ведь если бы не
скатывание в усложнения, в небрежность, в недобросовестную работу, то
эволюция не забралась бы в дебри плоти, не поместила бы в ней
ленников-рулевых. Следовательно, именно деградация видами ввергла ее в
антропогенез, а, значит, блуждающей ошибкой был порожден дух? Это все
можно сформулировать еще резче, говоря, что Разум является
катастрофическим дефектом эволюции, ловушкой, ее капканом и гробовщиком,
раз уж, восходя на достаточную высоту, аннулирует он ее задачу и припирает
эволюцию к стенке. Говоря так, мы, разумеется, впадаем в опасное
заблуждение. Дело в том, что все это - оценки, выставленные Разумом,
который, будучи поздним плодом процесса, начинает судить о его более
ранних фазах. Действительно, в этом рассуждении мы выделяем в первую
очередь главную задачу эволюции, исходя попросту из того, что она зачала,
а затем, измеряя ее дальнейший ход этим мерилом, видим, что она работала
спустя рукава. Но, определив в свою очередь, каков должен был быть
оптимальный образ ее действий, мы приходим к выводу, что, будучи идеальной
работницей, она никогда бы не зачала Разума.
Из этого порочного круга следует как можно быстрее выбраться.
Технологическая мера - это мера конкретная, и ее можно применять к каждому
процессу, для которого она свойственна, а свойственна она лишь такому,
который может быть сформулирован в виде задачи. Если бы небесные инженеры
разместили в свое время на Земле передатчики кода, считая их долговечными
и надежными, и если бы спустя миллиарды лет работы этих устройств возник
планетный агрегат, который бы поглотил код и перестал его репродуцировать,
но вместо этого воссиял бы тысячеголемным разумом и занялся бы
исключительно онтогенией [онтогения (греч.) - изучение происхождения
бытия], то все бы это светлейшее и просвещеннейшее мышление весьма
невыгодно свидетельствовало о своих конструкторах, ибо дурно работает тот,
кто, желая сделать лопату, создает ракету.
Но не было никаких инженеров или какой-либо иной особы, и посему
технологическая мера, которую я применил, определяет лишь, что следствием
ухудшения исходного канона Эволюции был Разум, вот и все. Я понимаю,
насколько такое заключение не удовлетворяет гуманитариев и философов,
находящихся среди вас, ибо моя реконструкция процесса в их умах принимает
следующий вид: плохое действие привело к хорошему результату, а если бы
действие было хорошим, результат оказался бы плох. Но такое понимание
вопроса, производящее на них впечатление, что здесь все-таки не обошлось
без дьявола, является лишь следствием смешения категорий. Иначе говоря,
изумление и сопротивление обусловлены расстоянием, поистине гигантским,
которое отделяет то, что вы знаете о человеке, от того, чем человек
является на самом деле. Плохая технология не является моральным злом точно
так же, как совершенная технология не является аппроксимацией ангельских
качеств.
Вам, философы, нужно было бы больше заниматься технологией человека,
чем его расчленением на дух и тело, на части, называемые Animus, Anima,
Geist, Seele [дух, душа (лат., нем.)], а также иные субпродукты, которые
вам преподносят в философской мясной лавке, ибо это абсолютно произвольные
расчленения. Я понимаю, что тех, кому адресованы эти слова, давно уже нет,
но и современные мыслители пребывают в том же заблуждении, сгибаясь под
тяжестью традиции. Вспомните: "Сущности не следует умножать без
необходимости" [один из принципов методологии науки, известный под
названием "бритвы Оккама"; Уильям Оккам - английский философ-номиналист
XIV века]. Чтобы объяснить свойства человека, достаточно взглянуть на
путь, который он прошел в своем развитии, - от первых слогов, которыми
изъяснялся код. Этот процесс ковылял. Если бы он пошел вверх - хотя бы от
фотосинтеза к фотолету, о чем я уже говорил, - или если бы он
по-настоящему рухнул вниз, то есть если бы, скажем, код не сумел скрепить
свои разваливающиеся творения нервной системой, то Разум не возник бы.
Вы сохранили некоторые обезьяньи черты, ибо обычно в семье существует
сходство, но если бы вы произошли от водных млекопитающих, то, быть может,
имели бы больше общего с дельфинами. Хоть и правда, что у специалиста,
занимающегося человеком, более легкая жизнь, когда он выступает в роли
"advocatus diaboli" ["адвокат дьявола" (лат.) - в средневековых диспутах
сторона, защищающая заведомо ложный или еретический тезис; в
канонизационных процессах - кардинал, на котором лежит обязанность
представить все, что могло бы отрицательно свидетельствовать о кандидате в
святые], чем как "doctor angelicus" ["ангельский доктор" (лат.) -
ученый-схоласт, изучающий природу, предназначение и теорию ангелов в
рамках христианской догматики], но причина здесь в том, что Разум, будучи
всенаправленным, является тем самым и самонаправленным. Поэтому он
идеализирует не только законы тяготения, но и самого себя, то есть
оценивает себя с точки зрения расстояния до идеала. Но идеал этот порожден
дырой, набитой культурами, а не солидным технологическим знанием. Все эти
рассуждения можно обратить и на меня, и тогда окажется, что я сам не что
иное, как результат неудачного капиталовложения, если уж за 276 миллиардов
долларов не делаю того, что ожидали от меня конструкторы. Картины вашего и
моего происхождения для понимающего их суть довольно смешны, ибо намерение
совершенства, не достигающее цели, тем смешнее, чем больше мудрости за ним
стояло. Поэтому глупость в устах философа более забавна, чем глупость,
высказанная дураком.
Так вот, эволюция с точки зрения своего разумного произведения есть не
что иное, как глупость, порожденная первоначальной мудростью. Но такая
точка зрения является недозволенным переходом от технологического
измерения к персонифицированному мышлению.
А что сделал я? Я взял полный интеграл этого процесса от его старта до
сегодняшнего дня; интегрирование здесь оправдано, ибо начальные и конечные
условия не взяты произвольно, а заданы земным состоянием вещей. И
невозможно обжаловать приговор, обрекший вас на существование в этих
условиях, ибо не к кому обращаться - ни к Космосу, ни к кому-либо другому,
ибо если моделировать его так, как это делал я, то видно, что в других
конфигурациях планетных событий Разум может возникнуть даже быстрее, чем
на Земле; что Земля была более благоприятной средой для биогенеза, чем для
психогенеза; что Разумы ведут себя в Космосе нетождественно - все это
никак не изменит диагноза.
Я хочу Сказать, что ту точку, где технические параметры процесса
перерастают в этические, нельзя обнаружить непроизвольным образом. Поэтому
я не разрешу здесь вековой спор между детерминистами действия и
индетерминистами, то есть гносеомахию [гносеомахия (др.-греч.) - битва,
столкновение разумов] блаженного Августина с Фомой Аквинским, ибо резервы,
которые мне пришлось бы бросить в такую битву, сокрушили бы мне все это
рассуждение. Посему, обуздав себя, замечу лишь, что здесь достаточно
одного практического правила, гласящего: "Утверждение, будто преступления
наших соседей оправдывают наши собственные, неверно". И действительно,
если бы в различных Галактиках повсеместно происходили бойни и резня, то
никакая мощность множества космических рациоцидов [рациоцид (лат.) -
уничтожающий разум; ср. инсектицид] не оправдывала бы вашего
человекоубийства, тем более - и тут я поддаюсь влиянию прагматизма - что
вы не могли бы даже брать с них пример.
Перед тем как перейти к заключительной части этих замечаний, я подведу
итог сказанному. Ваша философия - философия бытия - нуждается в Геркулесе,
но также и в новом Аристотеле, ибо мало очистить авгиевы конюшни вашей
философии; замешательство разума лучше всего излечивается более
совершенным знанием. Случайность, необходимость - эти категории являются
результатом бессилия вашего разума, который, будучи неспособным охватить
сложное, пользуется логикой, которую я бы назвал логикой отчаяния. Либо
человек случаен, и тогда нечто бессмысленное бессмысленно выплюнуло его на
арену истории, либо же он необходим, и тогда уже энтелехии, телеономии и
телеомахии [энтелехия (греч.) - цель, внутренне присущая каждому движению;
в философии Аристотеля - деятельное, формирующее начало; телеономия
(греч.) - учение о целях; телеомахия (греч.) - борьба, столкновение
различных целей] движутся гурьбой в качестве назначенных защитников и
сладких утешителей.
Обе эти категории ни на что не годны. Вы не возникли ни из стечения
обстоятельств, ни по необходимости, ни из случайности, взнузданной
необходимостью, ни из необходимости, чьи путы расслабила случайность. Вы
возникли из языка, работающего с отрицательным градиентом, и поэтому,
когда начался процесс, вы были одновременно и совершенно непредвиденными,
и в высшей степени вероятными. Как это может быть? Доказательство
истинности сказанного потребовало бы месяцев, поэтому я вложу смысл этого
доказательства в притчу. Язык - именно потому, что он является языком, -
работает в пространстве порядков. Эволюционный язык обладал молекулярным
синтаксисом, он содержал белковые существительные и ферменты - глаголы.
Связанный правилами склонения и спряжения, он изменялся в течение
геологических эпох, бормоча глупости, но, если так можно выразиться,
бормоча их в меру, ибо естественный отбор как губка стирал излишнюю
глупость с классной доски Природы. Таким образом, этот порядок был
ущербен, но даже глупость, если она возникла в языке, является частицей
порядка, ущербна же она лишь по отношению к мудрости - возможной, ибо
именно в _языке_ достижимой.
Когда ваши предки, одетые в шкуры, удирали от римлян, они пользовались
той же речью, что породила творчество Шекспира. Возможность возникновения
этого творчества была предоставлена самим появлением английского языка, но
вы понимаете, что хотя строительные элементы были наготове, мысль о
предсказании поэзии Шекспира за тысячу лет до его рождения является
абсурдом. Он мог вообще не родиться, мог погибнуть ребенком, мог иначе
жить и по-другому писать - но несомненно одно: в английском языке была
заложена английская поэзия, и именно в этом, и только в этом смысле, мог
возникнуть Разум на Земле - как определенный тип артикуляции кода. Конец
притчи.
http://lib.misto.kiev.ua/LEM/golem-14.dhtml
